Бой спецназа «Витязь» за высоту 541,9 в 1995
Статья написана в 2010 году
Событиям, которые военные корреспонденты переживали вместе с командованием ТГ-7 (тактической группировки внутренних войск МВД России), пятнадцать лет. Срок громадный в нашей стремительной, бурливой, трагической истории. За эти годы чего только не было в стреляющем Северо-Кавказском регионе.И все же, возвращаясь к тем майским дням 95-го, в который раз убеждаешься, что тот опыт, оплаченный кровью, поистине бесценен. А память о погибших братишках всегда для нас свята.
К МАШИНЕ! – приговорно-непререкаемая команда прошибла броню. Подчиняемся нашему ротному, белобрысому взъерошенному лейтенанту Володе Несвиту. Сначала надо перешагнуть через толкающееся в бронежилете неровное сердце. Потом пролезть в верхний люк – удобный боковой, с подножкой-трапом, открывать-закрывать нет времени. Подошва ботинок еще не погрузилась в пыль горной дороги, когда по каске, плечам и спине прошуршали серо-коричневые комья обожженной земли. «Сюда!» – Капитан Игорь Демкин дернул за рукав, мотнул головой вправо. Обегаем спереди наш 254-й, который тут же уходит из-под огня вниз. В несколько скачков сбежав с дороги, падаем в воронку. Горячая язва на теле высоты – метр в диаметре и с полметра глубиной. Свернулись улиткой. Отдышались. Можно высунуть усы, вглядеться на несколько ближайших мгновений в будущее. Солнечную перспективу то и дело занавешивала дымно-пыльная пелена. В промежутке между взрывами все же решили оптимистически-справедливо, что выбрали убежище хоть и тесное, но на сей момент самое надежное. Всякий, даже из штатских, знает, что снаряд не попадает дважды в одну точку.
Бойцы нашего третьего батальона рассыпались по высоте: вдоль дороги, по ее обочинам и закраинам зеленки. Метрах в пяти из травы торчит «сфера». «Эй, друг, ползи сюда!» У пулеметчика на шее кровь – осколочек содрал кожу, второй вспорол матерчатый чехол титанового шлема, третий чиркнул по бронированной спине капитана. Боец большой, втроем в воронке стало совсем тесно. Но в тесноте, как известно, не в обиде. Тем более что обижаться можно было лишь на противника, который мочил по высоте из минометов. Впрочем, наши тоже не дремали, направили танковый хобот куда надо, пару раз он плюнул в сторону бандитских позиций. Минометы дудаевцев замолчали. Отдышавшись, взвешиваем на ладони горячие осколки. На сувениры они не годятся – тяжелые и колючие, в кармане не потаскаешь.
Стихло. После минометной «мочиловки» дальняя автоматная трескотня волновала не очень. Из близкой зеленки умиротворяюще щебечут птички. Совсем успокоились, увидев торчащий из зеленки камуфлированный нос бэтра: с красного кругляша на нас прыгала родная пантера дзержинца. Можно вылезать из теплой воронки. А вон и наш комбат-3 майор Кубышкин – всклокоченный и запыленный, будто коротенькой шпажкой, тычет антенной радиостанции то в одну, то в другую сторону, собирая технику и людей на высоте. Окончен бой…
Жарко. Очень. Солнце палит вовсю, а воронки еще дымятся. Полк занимает указанный район. Бойцы перекуривают на опушке леса, наслаждаясь короткой передышкой перед самой противной работой – предстояло в который раз браться за лопаты и окапываться…
Осматриваем оставленные боевиками позиции: аккуратная глубокая яма, только-только отрытая под укрытие, ящики с противотанковыми минами, боеприпасами для 82-миллиметрового миномета, подготовленными к ведению огня… Брошенный на землю хлеб, винтовочные патроны калибра 7,62, солдатские ботинки. На окровавленной рубахе одного из бандитов рассыпаны игральные карты – их короли и тузы сегодня биты. У нас безвозвратных потерь сегодня нет. Ранено четверо: рядовой Евгений Старостин – огнестрельный перелом бедра, рядовой Алексей Головин – то же самое, рядовой Сергей Гутиков – ранение грудной клетки и перелом правой ключицы, лейтенант Андрей Волошин – слепое осколочное ранение левого плеча. Эх, Андрюха, в ночь перед боем чаевничали мы с тобой при свете керосиновой лампы, и балагурил ты беззаботно, не подозревая, что наутро придется заскрипеть зубами не столько от боли, сколько от досады – дурацкий этот осколок вывел из строя, когда нужно было командовать ротой!
Бойцы отряда «Витязь» везут на броне завернутое в одеяло тело – три дня назад на этой высоте погиб в бою авианаводчик капитан Иван Зотин. Это везут его, истекшего кровью, с почернелым неузнаваемым лицом…
Мы возвращаемся на базу, ощутив взятие высоты, увидев ее – совсем не высокая, так себе, сопка, перекрещенная накатанными дорогами вдоль и поперек. Везем с собой непроявленные еще черно-белые пленки, нерасшифрованные еще пыльно-хриплые диктофонные записи. Везем тело погибшего капитана, еще не зацинкованное. Разворачиваю его карту, которую надо передать в штаб, и вижу карандашный абрис вокруг черной точки с цифрами 541,9. Капитан разве думал, что отметил на карте последнюю точку в своей жизни? Его цена высоты…
НЕ УСПЕЛИ умыться и откашлять пыльно-табачный нагар, как пришлось встречать еще двух «двухсотых» из нашего полка. На носилках у медсанбата – человеческих размеров и очертаний обугленная головешка и труп русоволосого парня, к которому приложена оторванная по плечо обгоревшая рука. На перепачканном кровью и гарью мертвом лице – безмятежность, смирение. В КамАЗ с боеприпасами попала граната, пущенная из АГС, из зеленки, куда ушли выбитые со своего опорного пункта бандиты. Кольнула мысль о том, что вчера вечером мы ехали в расположение полка именно в кабине КамАЗа с боеприпасами. Радовались комфорту, разглядывали окрестности, шутили. А теперь в блокноте появляются еще две фамилии: младший сержант Михалев, рядовой Курилкин. Страшный счет – цена высоты…
ТРИ ДНЯ назад генерал Овчинников нас туда не пустил. Кто-то из главковских офицеров, хорошо знавший генерала по боевым командировкам, говорил мне об обостренном чутье Вячеслава Викторовича, выработанном годами кавказских войн. «Вот скажет, что не надо направлять колонну по этому маршруту, и точно – обнаружим там засаду. Скажет, что обстрел будет в пять-шесть часов, и непременно в полшестого начнут мочить». Мы прилетели с генералом в его тактическую группировку на востоке вечером накануне планируемой операции. В завтрашний бой идти он нам не разрешил, сказав по-товарищески мягко, совсем не командирским тоном: «Там много неясного. Может быть слишком круто для журналистов. Оглядитесь сначала, врастите в обстановку. Завтра советую быть со мной на КП. А навоеваться еще успеете». С генералом, хоть он и старый добрый знакомый, не очень-то поспоришь. Вот и пришлось, прежде чем подняться в боевых порядках войск на высоту с отметкой 541,9, наблюдать ее в окуляр стереотрубы и отслеживать ход боя по радиопереговорам, по командам, по репликам-комментариям.
Разбудили нас в полчетвертого. Но первые строки в блокноте появились в шесть:
«Авиация, которая должна работать с 4.00, ожидается в 6.15–6.30. Наш КП на выступе границы между Дагестаном и Чечней. Граница по р.Аксай. Прямо перед нами село Ишхой-Юрт. Бандиты «работают» ночью, днем отсыпаются в селе. Их силы: 4 танка, 3 БМП, артиллерия (наводчик якобы майор – либо пленный, либо наемник). Здесь погибла разведка бригады оперативного назначения ВВ, здесь же попала в засаду разведка одного из полков ОДОНа. С Гудермесского хребта была атакована вчера и колонна того же полка…
9.50. Ждем авиацию.
10.20. Отработали ракетами по зеленке – «отлично». Генералы довольны. Ждут еще пару «Грачей». Потом начнет артиллерия. Из леса вышел один мужик.
10.50. По хребту отработала еще одна пара. «Артиллерия, к бою!»
11.00. Артподготовка; залп «Града», потом САУ. Одна внеплановая цель – наблюдательный пункт боевиков на хребте. Комдив дает своим команду: «Вперед!».
ТАМ, НА СКЛОНАХ хребта, уже шел бой. Не учебный, самый настоящий, который запротоколировать никак невозможно, ведь не посадишь наблюдателя-хронометриста у каждого бойца и командира, не проследишь за каждой перебежкой и переползанием своих и чужих, не увидишь все траектории, по которым летят над высотой пули, гранаты, снаряды. Тем более не поставишь датчик под бронежилетом воюющего бойца, не снимешь запись с мозга-компьютера командира…
13.26. «Бронированную группу – к лесу! 85-й – к 86-му!» Подбита БМП. Отряд могут окружить. Обнаружили опорный пункт бандитов.
13.55. Пытаемся отсечь артиллерией бандитов. Боимся ударить по своим. «Дальше 500! Нет, дальше 600!»
14.13. У буровой вышки на гребне хребта замечен танк, его закапывают – готовятся к стрельбе. «Надо бы ударить «Градом», – говорит комдив, – а то по нам звезданут».
14.34. У вышки скопление бронетехники – накрываем артиллерией. 86-й встретил группу боевиков.
16.00. Комдив принимает доклад: «Четверо убитых, восемь раненых. Одного недосчитались, якобы его, раненого авианаводчика, грузили в БТР…»
НАЧШТАБА отряда «Витязь» отпустил за долгий чеченский поход окладистую бороду. Сбрил ее сразу после того самого боя, где потерял четверых своих братишек. Почему решил побриться впервые за многие месяцы? Чтобы избавиться от еще одного напоминания о Чечне? Чтобы разделить свою затянувшуюся командировку на «до высоты 541,9» и «после высоты»? Не знаю. У спецназа свои приметы, свои традиции, свой взгляд буквально на все. Мы беседовали с подполковником, склонившись над картой, он подытожил рассказ, начатый восьмеркой своих бойцов-контрактников. Те поначалу были железно-сдержанны, но потом их позавчерашние воспоминания, свежие, кровоточащие, еще не зажившие, стали бить автоматными очередями и взрывами гранат: «Там дорога, поле и вокруг лес. И слева от меня дорога шла наверх в лес. Послали посмотреть, куда дорога выходит. Пошли. Мои заметили там одного сначала, потом еще трех. Выстрелы начались. Мне команду дали к ним выдвигаться. И здесь, как раз с моей стороны, я только начал выдвигаться, БТР подбили. Я поехал. Если б я не поехал, меня б убили. Вот. Еду, еду, смотрю – справа три человека бегут. Я: «Ага, влипли!» Начал их обстреливать. Они из РПГ ответили в нас. Ну ладно! Мы все спрыгнули, а там, до той бээмпэшки метров тридцать, наверное, осталось. Я говорю: «Ты давай, туда наверх». Это я «рулю» своему говорю. Мы – к своим пацанам: «Че случилось?». Они: «Да вон они, там, с трех сторон». Ну ладно! Сначала все в одну сторону ушли, сначала слева сразу же отстрелялись. Теперь, думаем, не подойдут. Давай справа теперь работать будем – там их много было, там у них БТР был, СПГ были… Потом из СПГ нас чуть не накрыли. Два выстрела сделали: один – недолет, а другой – перелет. Я говорю: «Третий точно будет, давайте че-то делать!». И не мог сказать команду, чтобы бээмпэшка уезжала, потому что у меня под гусеницами… Несли и не успели донести, легли все там, выстрелы начались, чуть-чуть осталось, как раз под гусеницами. Бээмпэшка стояла. «Руль» говорит: «Мне надо ехать!» Я говорю: «Подожди, сейчас мы закинем всех». Вот. Потом забросили как-то наконец-то. И бээмпэшка ушла. Потом пацаны все пришли, помогли нам и ушли все нормально».
«У меня ровно два года службы, еще год остался. Завтра домой собрался ехать – настрелялся, хватит уже. Уже не «прикалывается» стрелять. Мы из автоматов, они – из «граников» нас. Мы – из «граников», они – из СПГ. А у нас нету СПГ-то! Надоело все уже. Отдохнуть надо съездить. Навидался, как выстрелы бьют: как косой – шух, шух, шух! Трава, так вообще, красиво так горит. Когда отходили, гранатометчик впереди сидел, а я его не видел. Стрельнул, короче, из гранатомета, и волна пошла назад. Деревяшка какая-то мне прямо в лобешник прилетела».
Контрактник Андрей смеется, подкидывает мне совсем уж скоморошистую концовку нашей беседы: «С сентября месяца здесь уже, в командировке. Нормально так, весело. Дураками маленько уже все стали, но ничего, все смеются. На бэтре едешь и орешь. Посмотреть нормальному со стороны, так, наверное, все дураки здесь. Вот так».
Кто из наших солдат ли, офицеров ли, а то и генералов не бросал в сердцах хотя бы однажды: «На этой войне точно дураком станешь!» Но нет, эти ребята далеко не глупы.
Суровый энша, он же врио командира «Витязя», оценил контрактника Андрюху совсем по-другому: «… А танком стрелять не стал, потому что не знал, где еще наши. В этот момент Андрей, умница он у меня, конечно, так вот он в этот момент… Я говорю, это кульминация всего боя была. Нам было бы гораздо хуже, если бы не эта его одна фраза. Он говорит: «Все, командир, мы сосредоточились в левой зеленке, будем отходить по ней». Ну мне тогда проще – и танк начал лупить по правой зеленке. Довольно плотно начал, а их тут много было. Он подавил ряд огневых точек, потому что по нему СПГ начал уже бить».
Подполковник водил карандашом по карте, приближаясь отточенным грифелем к высоте с отметкой 541,9, за которую войска уже расплачивались кровью, но которая еще оставалась в руках дудаевских боевиков.
«По замыслу полк должен был тремя батальонами занять три высоты. Для того, чтобы он занял их без проблем, нужно было прикрыть правый фланг, потому что вот здесь идет Гудермесский хребет, где сосредоточена значительная группировка противника. А ниже здесь Аллерой, Центорой, где тоже группировка… Задумка-то была у нас все сделать на рассвете – элемент внезапности для противника. Один батальон должен был сесть на высоту в пять утра, а мы должны были сесть в 5.40 сюда. А мы начали движение только в одиннадцать. Потому что, видите ли, авиаторы самостоятельно перенесли своим решением авиационный удар с четырех на шесть, потом с шести – на восемь, с восьми – на одиннадцать и так далее, и тому подобное. Эффективность от этого удара – ноль! Я ее лично наблюдал – ни одной воронки, хотя они там должны были все сровнять с землей. Ковровое бомбометание называется, будь оно неладно!»
ЗЛОПОЛУЧНУЮ высоту предстояло брать завтра. В сумерках накануне мы «внедряемся» в офицерский коллектив одного из полков ОДОНа, где к радости и удивлению своему обнаруживаем кучу старых знакомых из… Владикавказского училища внутренних войск. Двадцать три человека воюют в Чечне в качестве командиров и самых разных замов. Штатные либо выбиты, либо на отдыхе. Войска латают прорехи за счет училищных офицеров. Владикавказцы варятся в кавказском котле давно, а потому в большинстве своем народ опытный, из теоретиков разных наук стали уже фронтовиками-практиками, многие мужики храбры до бесшабашности, что иногда порицается генералами, но всегда одобряется солдатами. В полках, батальонах, ротах их признают своими после первых же серьезных переделок.
Сели за ужин с молодыми офицерами третьего батальона, а комбат майор Евгений Кубышкин отправился на получение задачи. Сидим в недостроенном саманном доме, на чердаке которого еще недавно было гнездо снайпера-чеченца, травим байки на военно-полевую тему. «Я в Москву приехал в отпуск, – рассказывает один, – смотрю, что-то не то. Потом дошло – е-мое, свет в домах горит!» Второй лейтенант: «А я еду с женой в автобусе, он встал под светофором, а я «рулю» уже хотел кричать: «Ну че стоишь? Вон, по зеленке справа объезжай!» Это я цветничок свободный увидел». Вот такой у нас юмор цвета хаки…
Вернулся комбат. Шутки в сторону вместе с чайными чашками. На столе, освещенном керосиновой лампой, разложена карта. Майор чертит на бумаге боевой порядок своего батальона, разъясняя, где пойдет приданный «танчок», как должна маневрировать каждая «коробочка». Кубышкин – штатный замкомбата по работе с личным составом, по-старому замполит. Вот она, думаю, нынешняя политработа офицера внутренних войск в Чечне. Учимся воевать. Завтра предстоит конкретный общевойсковой бой за конкретную высоту, хоть напридумывали малопонятных формулировок вроде «разоружение незаконных вооруженных формирований» или «операция по установлению конституционного строя». В формулировках – сплошь туманная политика, в жизни – война, которая для военных должна быть всегда и вполне конкретной: вот противник, вот рубежи, которые надо занять, вот силы и средства. Командуйте, командиры!
ЗАБЕГАЯ вперед, скажем, что майор Кубышкин окажется на высоте и в прямом, и в переносном смысле. А ведь были и другие примеры. Однажды колонна одного из полков попала в засаду дудаевцев. Один из комбатов только и сообщил по станции: «Принимаю бой!». Потом похвастал: «Я так стрелял, что ствол автомата раскалился, даже руки обжег». Но вместо похвалы услышал от командира полка прямое и злое: «Ты лучше б голову свою обжег, чтоб лучше соображать. Твое дело в бою – людьми руководить».
В тот день каждый командир руководил своими людьми расчетливо, грамотно, напористо. Командирская умная энергия, строго дозированно разливаясь, невидимая глазу, в боевых порядках наступающего войска, питала каждого, как аккумулятор, свежезаряженный за ночь на короткий промежуток – на часы и минуты боя.
Вопрос еще в том, чтобы не дали утечки этой энергии «переходники» между звеньями: КП тактической группировки – дивизия – полк – батальон – рота – взвод – отделение – солдат. А еще «отводы» к приданным танкистам, артиллеристам, которые рядом, к авиации, которая то за горами, то за облаками. Три дня назад, когда пошли «витязи» на высоту, растеклась войсковая энергия по склонам Гудермесского хребта, кровью наших бойцов ушла в горячую землю.
События сегодняшние, с рассвета до полудня, можно сжать до размеров двухстраничного донесения, похожего на пружину, которую войска держали в нечеловеческом усилии мышц, сухожилий, воли и отваги. А потом пружина разжалась и ударила:
«С 4.45 до 4.56 согласно плану по опорным пунктам противника нанесены удары фронтовой авиации. С 5.00 до 5.33 артиллерией ОДОНа проведена артподготовка атаки.
В 5.35 бронегруппа №1 начала выдвижение по намеченному маршруту. В районе МТФ бронегруппа была обстреляна группой боевиков до 10 человек из стрелкового оружия.
В 6.10 в районе полевой дороги бронегруппа вышла на минное поле. В 6.38 фронтовая авиация нанесла удар по выявленным разведкой объектам противника в районе лесного массива. С 6.45 бронегруппа приступила к эвакуации раненых.
В 7.36 дивизионная артиллерия подавила выявленного разведкой противника в районе опушки леса. В 7.50 в районе высоты с отм. 541,9 нанесен удар по передвигающемуся противнику на северных скатах высоты.
С 8.00 бронегруппа №2 приступила к разведке маршрута выдвижения. В 8.30 наблюдателями бронегруппы №1 обнаружена база боевиков в районе лесного массива. С 8.33 до 8.38 по базе нанесен удар артиллерии. В 8.40 бронегруппа №1 приступила к разминированию минного поля. Саперами БГ №1 обезврежено около 30 мин.
В 9.35 дивизионная артиллерия нанесла удар в интересах наступающей на аллеройском направлении бригады оперативного назначения ВВ.
В 9.58 БГ №2 захватила ОП противника на высоте с отм. 541,9. Противник покинул ОП после короткого огневого сопротивления. Командир БГ №2 приступил к разведке местности в районе ОП противника и организации круговой обороны. БГ №1 обстреляна группой боевиков до 15 человек из стрелкового оружия.
В 10.10 командир ОДОНа приказал командиру БГ №1 переместиться на высоту с отм. 541,9 по маршруту выдвижения БГ №2. В 11.00 бронегрупла №1 вышла на высоту с отм. 541,9. С целью пресечь выдвижение резервов противника из района н. п. Ножай-Юрт, Балансу в направлении высоты с отм. 541,9 с 11.15 до 11.20 фронтовая авиация нанесла удары по маршрутам их движения. В 11.30 противник обстрелял из минометов бронегруппы №1,2 из района лесного массива. В 11.40 артиллерия дивизии сосредоточенным огнем подавила минометы противника...
«МОРАТОРИЙ»
в переводе с латыни означает «замедление». Замедление войны однозначно сыграло на руку боевикам Дудаева. Наши войска, при всей недостаточности их вооружения и снабжения (это только кликушествующие умники называют их «упакованными и откормленными полками ВВ»), накопили изрядный боевой опыт и набрали хороший темп в занятии важных стратегических и тактических позиций. И вдруг – мораторий. «Не стрелять! Стоять!»
На Гудермесский хребет подтянулись спецназовцы департамента госбезопасности дудаевской Чечни, отряд Гелисханова, батальон Басаева. Бандиты стали совершать нападения на колонны, двигавшиеся по магистральной дороге. В Ножай-Юртовском районе насчитывалось до двух тысяч боевиков. На вооружении они имели 10–15 ПЗРК для поражения воздушных целей, около десятка 85-мм орудий, минометы, около 30 единиц бронетехники (танков насчитали 7–8 единиц, то есть столько же, сколько было придано войсковой группировке), были зенитные установки, пулеметы ДШК. Генерал, прекрасно знающий здешний расклад сил, отметил особо, что и «людской материал» чеченцев был подготовлен посильнее нашего – их тридцатилетние мужики прошли Абхазию, Карабах, Приднестровье. Они и не скрывали, что в состоянии «работать». Взбадривали себя и идеей газавата, и долларами, и наркотиками. Образчик же пропаганды дудаевцев мы видели в числе трофеев, взятых на бандитской базе – на зеленом флаге был пришит клочок бумаги с надписью, которую привожу дословно: «Рассийские салдаты и наемники стали накалени перед Чиченскими Баевиками. Грачев эта скотник а ельцин пастух. Вы не можете никогда заваевать Чечню, патамушто вы трусы и слабаки перед Чеченскими Баевиками. АЛЛАХУ АКБАР». В общем, когда было принято решение о проведении специальной операции, мы имели перед собой хорошо подготовленную оборону. Операция по взятию высоты 541,9 показала, по признанию генерала, что противника мы несколько недооценили. Но все же далеко не слабаками проявили себя бойцы внутренних войск, а командиры, действуя нестандартно, перехитрили противника, который отошел, понеся потери. Ключевая высота осталась за войсками.
«ДОРОГОЙ ценой досталась нам эта высота…»
– Генерал Овчинников крепко мял в больших кулаках свой камуфлированный берет и смотрел мимо палаток в сторону высоты, в которую вгрызлись его бойцы, брошенные туда вчера пружиной боя. Через час нам с генералом предстояло лететь на запад. Сидим на затянутом маскировочной сеткой земляном капонире, говорим о событиях на «восточном фронте» чеченской войны. Чувствую, что внутренняя пружина в моем собеседнике еще не разжалась, что он страшно устал на этой войне. Устал платить по чужим счетам…
Вчера около полудня, когда комбат-3 собрал своих бойцов и командиров на опушке леса у занятого опорного пункта противника, каждый вспоминал самые-самые моменты боя. Смеясь, лейтенант рассказывал: «Смотрю, боец лежит под обстрелом и ягоды ест – на земляничную поляну попали. Я ему говорю: как бы живот не расстроился, ягода-то еще неспелая». Он в ответ: «Живы будем – не помрем. А ягода вкусная уже».
Борис КАРПОВФото Олега СМИРНОВА