Пожар на К-19 в 1972
24 февраля 1972-го в 10 часов 15 минут вахтенный девятого отсека, обнаружив задымление вентилятора, запросил у вахтенного механика разрешение на начало вентиляции помещения. Немного времени спустя оттуда поступило сообщение о пожаре, а из помещений отсека послышались крики, кашель и стук в переборки. Через две минуты связь с охваченным пожаром отсеком оборвалась. Необходимо отметить, что начавшийся под водой пожар чем-то напоминает собой объемный взрыв, и загоревшийся отсек практически мгновенно превращается в раскаленную топку. Все члены экипажа знали о том, каково приходится оставшимся в отсеке людям, но по правилам они не могли открыть переходной люк и помочь своим сослуживцам. Во избежание распространения огня отсек должен был быть загерметизирован, чтобы все остальные получили шанс на спасение.
Несмотря на принятые меры, огню и угарному газу удалось быстро распространиться по кораблю, число жертв начало расти. Тогда командир подлодки капитан 1-го ранга Кулибаба отдал приказ о немедленном всплытии. На подъем ушло тридцать минут. По уставу командиру полагалось доложить «наверх» причину нарушения скрытности военного судна. Через полчаса после доклада начальству об аварии уже узнали члены руководства страны и партии. В целях секретности был определен режим передачи данных о ситуации на судне всего один раз в сутки, а на помощь аварийной субмарине отправилось восемь судов.
Но подводники не могли ждать, им было необходимо бороться за живучесть лодки, ведь попадание огня в торпедный отсек могло привести к сильнейшему взрыву и утечке радиации. Капитан принял решение заглушить реактор, дабы избежать трагедии. Ситуацию осложняло то, что в месте всплытия К-19 на тот момент бушевал девятибалльный шторм. Остановленную лодку накрывало волной, вода заливала аварийный дизель, который никак не удавалось запустить. Это исключало возможность восстановления освещения и начала вентиляции помещений. Между тем, восьмой и девятый отсеки продолжали полыхать.
На вторые сутки бедствия в 2 часа 40 минут в районе Датского пролива к кораблю подошел танкер «Лиепая». Попытки взять К-19 на буксир закончились неудачей из-за продолжающегося сильного шторма, который не позволил приблизиться к субмарине на достаточное расстояние. К этому времени Кулибаба впервые сообщил начальству о жертвах аварии, численность которых достигла уже двадцати пяти человек. Судьба еще пятнадцати моряков была неизвестна. В тот момент, когда все уже смирились с мыслью, что за пятым отсеком не могло остаться живых людей, в 2 часа 55 минут зазвонил корабельный телефон, который моряки с юмором называли «чудом 1916-го года». Это надежное средство связи имело несомненные преимущества в результате аварии, ибо работало даже при полном обесточивании судна, обладая к тому же высокой прочностью. Звонили оставшиеся в живых люди из десятого отсека. Как потом расскажут сами подводники, им удалось использовать индивидуальные дыхательные аппараты СП-60. Их было всего четыре. При проверке один из кислородных баллонов в отсеке оказался пустым, а одна из масок – негерметичной из-за недосмотра обслуживающего персонала. Чтобы не допустить отравления поступавшим из соседнего отсека угарным газом, морякам приходилось делиться друг с другом кислородом из масок.
Получив сообщение, остальной экипаж предпринял попытку освободить выживших. Для этого требовалось преодолеть два (восьмой и девятый) выгоревшие отсеки. Но после открытия переборки в девятый аварийный отсек поступил кислород, в результате чего огонь вспыхнул еще сильнее. Когда попытка спасения окончилась провалом, и экипаж понял, что пока забрать людей не удастся, встал вопрос о том, как облегчить их положение. Объем кормового отсека составлял не больше 140 кубометров, но половину этого пространства занимало оборудование. Объем воздуха был невелик и с каждым часом быстро уменьшался. Необходимо было срочно подать кислород в отсек с людьми. И тут вспомнили о трубе, по которой откачивалась вода в кормовые цистерны. Этот трубопровод уцелел, а потому стал настоящим спасением для отрезанных от остального экипажа людей. По трубе пустили кислород, что значительно улучшило обстановку. Теперь жизням людей угрожали такие факторы, как голод, жажда и, особенно, холод. Ведь лодка находилась в Северной Атлантике, и за бортом было всего четыре градуса тепла.
В десятом отсеке была цистерна с пресной водой, но по чьей-то халатности она оказалась пустой. Однако моряки знали, что в таких цистернах всегда сохраняется «мертвый запас» воды объемом 100-150 литров. Качество этой воды, долгое время простоявшей в закрытой емкости, было на тот момент не важно, ведь вопрос стоял о жизни и смерти. По вкусу, как рассказали сами «затворники», она была отвратительной и, скорее всего, ржавой, но в темноте этого не было видно. Имеющиеся в отсеке фонари к этому времени уже выработали свой ресурс. Набирая воду через разбитое приборное стекло, люди наливали ее в бутылки и согревали под ватниками, экономя каждый глоток. При осмотре всего помещения моряки нашли также четыре пачки сахара, две банки сгущенки, консервированную капусту, что помогло продержаться какой-то срок. А еще в отсеке было большое количество соли, которая спасла моряков от переохлаждения.
На четвертые сутки заточения, 27 февраля, в районе аварии К-19 находилось уже семь советских судов, одно их которых было спасательным. Но попытки взять субмарину на буксир по-прежнему не удавались, шторм не стихал, а высота волны составляла двенадцать-четырнадцать метров. Количество погибших возросло до двадцати восьми человек, а состояние людей в десятом отсеке стало почти критическим. Очередная попытка освободить их закончилась подобно предыдущей новой вспышкой пожара. Между тем, когда буря слегка ослабила хватку, суда смогли подойти к лодке и взять ее на буксир. Но тут появилась новая проблема – оборвались канаты, как только спасательные корабли начали буксировку.
На пятые сутки заточения экипажа на подлодке четыре самолета сбросили возле субмарины несколько дюжин контейнеров со спасательным имуществом и продовольствием. Моряки спасательных судов еще четыре раза пытались взять К-19 на буксир, но канаты по-прежнему рвались. На шестые сутки экипажу были переданы аварийные аккумуляторы, рация и фонари. Связи с десятым отсеком уже не было, а в подаче свежего воздуха для изолированных там людей произошел сбой, что еще больше ухудшило атмосферную обстановку в помещении. Из кусков шерстяного одеяла запертые там люди мастерили фильтры, чтобы не получить отравление, но даже такой воздух приходилось экономить. Все, кто не был занят делом, старались лежать, чтобы потреблять меньше кислорода. Один моряк постоянно дежурил возле переборки, поливая ее забортной водой, чтобы снизить температуру. Однако при этом вода быстро испарялась, а в отсеке становилось душно, как в парилке.
На седьмые сутки при помощи спасательного каната с субмарины удалось снять первых двенадцать человек экипажа, а на лодку передать горячий чай и продукты. 3 марта, на девятые сутки, прибыл большой противолодочный корабль «Вице-адмирал Дрозд». В условиях восьмибалльного шторма, невзирая на запреты и правила, с его качающейся палубы поднялся вертолет. Первая попытка забрать экипаж лодки и высадить аварийную команду провалилась, но в последующие два дня, когда шторм утих, с помощью вертолета и спасательных кораблей удалось снять еще шестьдесят два человека.
К 5 марта на К-19 оставался тридцать один человек, двенадцать из которых находились в злополучном десятом отсеке. Море вновь бушевало, и крен аварийного судна временами достигал шестидесяти градусов. Попытки взять субмарину на буксир были безнадежны, а людей с палубы подлодки попросту смывало за борт сильными волнами. Так из-за обрыва страховочных концов погибло еще два человека.
Когда заканчивалась вторая неделя заточения, 7 марта в отрезанный отсек удалось подать низковольтное освещение, но это не слишком помогло находящимся там людям, которые совершенно потеряли надежду остаться в живых. Спустя два дня погода улучшилась, оставшемуся экипажу удалось запустить аварийный дизель, и они начали вентилирование отсеков. Но лишь 12 марта получилось перебросить на судно аварийные команды, которые подготовились к спасению узников десятого отсека. К этому моменту в район аварии подошел крейсер «Ленинград» и корабль сторожевой охраны США. В небе периодически пролетали самолеты НАТО.
Лишь на двадцать третьи сутки на командный пункт ВМФ в Москве пришло донесение, что в 18.58 личный состав был выведен из десятого отсека и доставлен на плавбазу «Гаджиев». Чтобы не ослепнуть после длительного пребывания в темноте, всем морякам завязали глаза. Многих пришлось нести на руках, так как люди были совершенно обессилены. На восемнадцатые сутки российскому спасательному судну «Бештау», наконец, удалось взять К-19 на буксир. Началась транспортировка судна со скоростью шесть километров в час.
Более трех недель экипаж К-19 сражался за судно. Но главное – они не допустили распространение огня в торпедный отсек и предотвратили утечку радиации. После осмотра лодки стало ясно, что полностью выгорели три отсека. Несмотря на подготовленные акты флотской комиссии о списании корабля, опять нашлись те, кто отстоял лодку. Был произведен полный ремонт невезучего корабля, снова установлено новое, еще более совершенное оборудование. Уже через пять месяцев субмарина вновь вышла на боевое дежурство. И вновь для всей страны причина смерти многих подводников-атомщиков осталась покрыта тайной, а все обстоятельства аварии были строжайше засекречены.
Командир «К-19» В. Кулибаба, не покидал корабля до прибытия на базу, по результатам проведённого расследования его действия были признаны правильными. Кулибаба был награждён орденом Красного Знамени, капитан-лейтенант Б. А. Поляков награждён орденом Красной Звезды.
Авария на борту «К-19» стоила жизни тридцати морякам. 28 человек погибло во время пожара на лодке, один матрос был смыт волной при переходе на крейсере «Александр Невский», и один офицер, капитан 2 ранга Ткачев, получил смертельную травму во время шторма на плавбазе «Магомет Гаджиев».
Члены экипажа К-19, погибшие в результате аварии 24 февраля 1972 года
- старшина 1-й ст. Алексеев А. П.
- матрос Бабич А. Н.
- мичман Борисов Ф. К.
- главный старшина Васильев А. П.
- старший матрос Волошин Х. А.
- старшина 2-й статьи Галкин Н. И.
- старшина 2-й статьи Глушаков П. И.
- матрос Гринько В. В.
- старший матрос Губарев В. Ф.
- матрос Ефимов Н. А.
- старший матрос Захаров А. Н.
- старший матрос Кильдюшкин В. А.
- матрос Кондратенков М. И.
- старшина 2-й статьи Марач К. П.
- матрос Мисько И. П.
- старшина 1-й статьи Мосолов В. Е.
- старший матрос Муслимов Р. Ю.
- мичман Николаенко В. Г.
- мичман Новичков А. И.
- старший матрос Расюк В. В.
- старший матрос Сербин И. А.
- старший матрос Сидоров Л. Н.
- матрос Ситников С. А.
- лейтенант Хрычиков В. В.
- матрос Худяков Б. Е.
- капитан 3-го ранга Цыганков Л. Г.
- матрос Шевчик М. В.
- старший лейтенант Ярчук С. Г.
- матрос Овчинников В. А.