Версальский договор
Версальский мирный договор — международный договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце во Франции, официально завершивший Первую мировую войну. После длительных секретных совещаний в ходе Парижской мирной конференции, условия договора были выработаны государствами Антанты: итоговый документ был подписан представителями США, Британской империи, Франции, Италии и Японии, с одной стороны, и потерпевшей поражение Германией — с другой. Договор вступил в силу 10 января 1920 года, после его ратификации парламентом Германии и четырьмя главными союзными державами — Великобританией, Францией, Италией и Японией; Конгресс США отказались ратифицировать документ в связи с наличием в нём отсылок к Лиге Наций. В августе 1921 года США заключили с Германией отдельный договор, практически идентичный Версальскому.
Контекст
Версальский договор стал ключевым документом, подписанным в ходе Парижской мирной конференции, проходившей после окончания активных боевых действий Первой мировой войны. См. Контекст Парижской конференции.
Наказание и предотвращение
Возвращение президента Вудро Вильсона из США в Париж открыло период наиболее активной работы над мирным договором с Германией, который завершился только в начале мая 1919 года, когда условия мира были окончательно согласованы между представителями государств Антанты. Четырёхмесячная задержка между Компьенским перемирием и началом выработки мирных условий поставила перед делегатами в Париже «неловкий» вопрос о текущем соотношении сил между Антантой и Германией: если в ноябре 1918 года союзники обладали подавляющим военным преимуществом, то к маю 1919 ситуация была не вполне ясна. Ответ на этот вопрос требовался для того, чтобы понять, могли ли союзники «навязать» Германии любые условия.
Германская армия — несмотря на то, что впоследствии утверждали как генералы Эрих Людендорф и Пауль Гинденбург, так и капрал Адольф Гитлер — потерпела сокрушительное поражение на поле битвы ещё до того, как правительство Германии попросило о перемирии — и до того, как старый кайзеровский режим был свергнут в самой Германии. Если в течение четырех лет сдвиги линии фронта на Западе измерялись в метрах, то в последние месяцы и недели перед перемирием германские солдаты отступали на километры, бросая орудия, танки и сдаваясь в плен. Ещё 14 августа 1918 года Людендорф сообщил кайзеру Вильгельму II, что Германской империи следует задуматься о переговорах с союзниками; к 29 сентября Людендорф уже требовал от кайзера заключения мира любой ценой.
К моменту парижской дискуссии Германия вывела свои войска как из Эльзаса и Лотарингии, так и из всей Рейнской области; у сил Антанты было три плацдарма на восточном берегу Рейна. Германия также передала союзникам большую часть своей военной техники: подводные лодки, тяжелые артиллерийские орудия, минометы, самолеты и 25 000 пулеметов. Германский флот перешёл в британский порт Скапа-Флоу на Оркнейских островах. Союзники воспринимали ситуацию как капитуляцию — хотя формально, в отличии от ситуации в мае 1945 года, она объявлена не была.
Среди лидеров союзников только генерал Джон Першинг полагал, что солдатам союзникам стоит продвигаться дальше, за Рейн, если это необходимо. Маршал Фердинанд Фош опасался жесткого сопротивления при вводе войск на основную территорию Германии и, как следствие, крупных потерь. Британцы хотели мира, прежде чем американские силы в Европе станут слишком многочисленными. Мысль о том, что «мрачный призрак большевистской анархии преследует солдат на фронте» также была популярна среди лидеров союзников. При этом в результате перемирия конца 1918 года подавляющее большинство немцев никогда не испытывало поражение Германии на собственном опыте: за исключением Рейнской области, немцы не видели оккупационных войск; союзники не вошли в Берлин. В 1918 году немецкие солдаты шли домой в строем, а толпы на улицах приветствовали их; в Берлине новый президент Фридрих Эберт приветствовал солдат словами: «Ни один враг не покорил вас!». Учредительное собрание в Веймаре завершило свои дискуссии хоровым пением «Deutschland uber Alles».
После перемирия силы союзников начали сокращаться: если в ноябре 1918 года у Антанты насчитывалось 198 дивизий, то к июню 1919 их осталось только 39. Энтузиазма для возобновления боевых действий солдаты союзников не имели, а режим блокады германских портов терял как свою жесткость, так и популярность — их-за последствий для гражданского населения страны. При этом Фош постоянно повторял две цифры: в мире начитывалось 75 миллионов немцев и только 40 миллионов французов.
Всё это отразилось и на дискуссии членов «Большой четвёрки» о судьбе Германии: если Клемансо полагал, что любые уступки будут истолкованы как «проявления слабости» союзников, то Вильсон и премьер-министр Британской империи Дэвид Ллойд Джордж были более склонны беспокоиться о внутриполитической ситуации в Германии, которая «скатывалась в далее к анархии и большевизму», «размножая [большевистскую] заразу по всей Европе».
Поставки продовольствия в Германию шли медленно — во многом в связи с нехваткой тоннажа торгового флота. Союзники настаивали на том, чтобы Германия предоставила свои суда, которые всю войну провели в немецких портах — германское правительство, под влиянием состоятельных судовладельцем, тянуло время, опасаясь, что суда не вернутся. Правительство также надеялось оплачивать свои закупки с помощью займа со стороны Соединенных Штатов, что вызвало недоумение в Конгрессе США. Когда же власти Германии согласились использовать свои золотые запасы для оплаты, это встревожило уже французских делегатов, которые видели в немецком золоте источник будущих репараций. Только после «жарких» дебатов в Верховном Совете — благодаря активности Ллойд Джорджа, пытавшегося убедить своих коллег, что Германия находится на грани голода — французские представители неохотно уступили. В итоге, к концу марта 1919 года в германские порты были доставлены первые грузы с продовольствием.
Задержка в выработке условий мира оказала влияние и на отношения между членами Антанты: к весне 1919 года стало общеизвестно, что у союзников были разные взгляды на то, что нужно было делать с Германией. (Германские делегаты и простые немцы внимательно изучали прессу союзников.) Упрощённая картина, которую рисовали СМИ выглядела как «мстительные французы» стоят на пути у «всепрощающих американцев» (а британцы занимают промежуточную позицию).
Все участники дискуссии в Париже согласились с тем, что Эльзас и Лотарингия должны снова отойти Франции. Все согласились с тем, что ущерб, нанесенный Бельгии и северу Франции, необходимо было компенсировать. Все согласились и с тем, что Германия как государство и немцы как его граждане заслуживали наказания: Вильсон, который во время войны настаивавший, что германская агрессия стала результатом действий правящих классов немецкого общества, в 1919 году был на гране того, что обвинить в развязывании войны немецкий народ в целом. Все согласились с тем, что необходимы превентивные меры, чтобы Германия не втянула Европы в новую войну.
Почти все в Париже в 1919 году считали, что Германия начала войну: сомнения стали появляться позже. Кайзеровское правительство также нанесло себе большой ущерб в глазах союзников двумя «жестокими» договорами, которые оно заключило в 1918 году: Бухарестский и Брест-Литовским. Германия может что угодно говорить о своих целях, сказал Вильсон в апреле 1918 года, но её действия показали её реальные намерения по захвату территории. По мнению профессора Маргарет МакМиллан, религиозно-этический мотив — «наказание нечестивых» — также присутствовал в словах и действиях как Ллойд Джорджа, так и Вильсона — хотя они оба верили и в возможность для Германии «искупить грехи».
Хотя по общему вопросу о «наказании, репарациях и предотвращении» был достигнут консенсус, детали будущего мирного договора вызывали разногласия. Суд над кайзером и его главными советниками по обвинению в военных преступлениях, размер и структура репараций, пенсии для вдов и сирот погибших союзных солдат, размер будущих вооруженных сил Германии, размер её территориальных потерь, сама справедливость наказания Веймарской республики за деяния Кайзеровской Германии — всё это было частью дискуссий в Париже как между делегатами разных стран, так и внутри самих делегаций. Вопросы были взаимосвязаны: можно ли было ожидать от Германии, потерявшей значительную часть территории, выплаты крупных репараций? 1919 год существенно отличался от времён Венского конгресса и тем, что популярны были «демократические принципы»: «никаких аннексий и никакого наказания»; самоопределение, а не насильственное установление границ.
В декабре 1918 года британская широкая общественность хотела повесить кайзера — четыре месяца спустя у неё уже не было уверенности в правильности такого решения. И судьба кайзера стала первым вопросом в повестке дня парижских делегатов.
[Вильгельм II] полностью разрушил свою страну и себя. Я считаю его величайшим преступником, известным тем, что он погрузил мир в эту ужасную войну, которая длилась более 4 лет…— король Георг V, двоюродный брат Вильгельма II; ноябрь 1918
Суд над Кайзером
В конце войны, когда его армии «таяли», Вильгельм II в последний раз произнес несколько «хвастливых» суждений о собственной смерти вместе с солдатами — после чего скрылся в нейтральной Голландии, где в 1919 году он проживал в замке недалеко от Утрехта. В 1914 году и ранее кайзер регулярно давал понять, что это «его Германия», «его армия» и «его флот».
Ллойд Джордж, только что выигравший всеобщие выборы в Британии — к раздражению многих своих коллег, включая Уинстона Черчилля — «в шутку» придумывал детальные планы публичного суда над кайзером в Лондоне или в Дуврском замке, с последующей ссылкой бывшего монарха на Фолклендские острова.
Глава кабинета министров Италии Сидней Соннино — сначала заключивший, а затем расторгший, договор Италии с Центральными державами (см. Италия в Первой мировой войне) — неоднократно высказывал свои возражения против публичного суда, опасаясь создать прецедент. Клемансо не разделял сомнений своего итальянского коллеги. Американский президент не имел твёрдых убеждений по данному вопросу: неоднократно выступая с критикой германского милитаризма, символом которого являлся кайзер, Вильсон всё же не был уверен в персональной ответственности Вильгельма. Одновременно, американские эксперты во главе с Робертом Лансингом были обеспокоены формальной стороной подобного «беспрецедентного» судебного преследования.
В итоге Вильсон высказался в Совете Четырех, что бывшего кайзера лучше «оставить наедине со своим позором», поскольку даже Карл I «величайший лжец в истории» стал героем, когда поэты после казни превратили его в мученика. Компромиссом стало формальное обвинение Вильгельма в «величайшем преступлении против международной морали и неприкосновенности договоров» — и организация особых военных трибуналов для рядовых немецких военных преступников с требованием к новому правительству Германии выдать их.
Когда Нидерланды отказались выдать бывшего кайзера, представители союзников посчитали вопрос закрытым. 25 июня, незадолго до подписания Версальского договора, Совет Четырех в последний раз обсудил данный вопрос, в «юмористическом ключе». На вопрос Ллойд Джорджа о том, на какой остров можно было бы сослать кайзера «после суда», Вильсон заметил: «Пожалуйста, только не отправляйте его на Бермуды. Я хочу поехать туда сам!». В итоге Вильгельм II дожил до 1941 года и умер незадолго до вторжения Третьего Рейха на территорию СССР: бывший кайзер писал мемуары и активно боролся против «международного еврейского заговора», который, как он полагал, был ответственен как за развязывание Первой мировой войны, так и за его собственное свержение с трона.
Союзники отказались и от попыток судить рядовых немецких военных преступников. Они составили список имен, включавший Гинденбурга и Людендорфа, и передали его правительству Германии — которое учредило специальный суд. Из нескольких сотен лиц, указанных в списке под суд попали двенадцать человек; большинство было оправдано, а несколько офицеров подводных лодок, которые отдали приказ потопить спасательные шлюпки с ранеными, получили по четыре года тюрьмы; офицеры сбежали из тюрьмы через несколько недель и никогда не были найдены
Военные пункты договора
Военные пункты договора, которые Совет Четырех начал рассматривать еще до перерыва в середине зимы, сразу показали, что иметь дело с Германией как страной было значительно сложнее, чем обсуждать судьбу её бывшего лидера. Большинство людей уже в 1919 году было согласно с тем, что сам милитаризм и значительные вооруженные силы (особенно германские) опасны для поддержания мира в Европе: книги, утверждающие, что именно гонка вооружений вызвала Великую войну, уже начали выходить из печати. В одном из своих «Четырнадцати пунктов» Вильсон прямо говорил о сокращении вооружений «до предельного минимума, совместимого с государственной безопасностью».
Сухопутные войска
Ллойд Джордж, осознававший, что в те годы призывная армия была крайне непопулярна в Британии, с энтузиазмом поддержал данный принцип — как в отношении Германии, так и её бывших союзников. Антанта также (безуспешно) пыталась убедить и малые страны Европы — Чехословакию, Польшу и Грецию — сократить свои вооруженные силы.
Конкретная численность новой германской армии вызывала вопросы, поскольку правительство Германии всё же должно было иметь возможность подавить восстание внутри страны. Большевистская угроза с Востока также не исчезала, а новые государства центральной Европы скорее «боролись за выживание», чем выполняли функцию «санитарного кордона» не проявляли никаких признаков готовности к совместной работе: «Напротив, они показывают все худшие качества, к которым мы привыкли в балканских государствах». «Организованность», которая, как считали в те годы, была свойственна немцам оставляла надежду на Германию как барьер на пути у сторонников Владимира Ленина и Льва Троцкого. Несмотря на это Фош опасался оставлять в руках германского правительства сколь либо значимые вооруженные силы, предлагая ограничить немецкую армию до численностью в 100 000 человек. Именно Фош настоял на том, чтобы в соглашении о перемирии от ноября 1918 года на германскую армию были наложены тяжелые ограничения.
Президент Вильсон находил Фоша — имевшего высокую репутацию как в армейской среде, так и во французском обществе — «воплощением французской мстительности и слепоты». Клемансо, который знал Фоша многие годы, всегда проявлял двойственные чувства к маршалу: отмечая военные таланты Фоша и его готовность сражаться, Клемансо говорил и о том, что во время войны ему нужно было видеть Фоша практически каждый день — «чтобы он не делал глупостей». Религиозность Фоша также не находила понимания у Клемансо, известного своими антиклерикальными настроениями; Клемансо не сделала Фоша делегатом на мирной конференции и Фош присутствовал на заседаниях Совета только по приглашению.
Оставьте людям их кумиров, они должны их иметь.— Клемансо о Фоше
Однажды, когда состояние перемирие подошло к дате своего очередного ежемесячного подтверждения, Фош попытался выставить новые условия. 12 февраля 1919 года, после долгих дебатов, Верховный Совет пришел к компромиссу: перемирие должно было быть продлено на неопределенный срок, без каких-либо существенных изменений — а сам Фош был назначен главой комитета по разработке военных условий мирного договора. 3 марта комитет предложил Совету свой проект решения: небольшая германская армия без генерального штаба, танков и самолётов. Фош настаивал на незамедлительном принятии своего предложения по сокращению армии Германии до 140 000 призывников, которые будут служить только один год: профессиональная армия, по мнению Фоша, могла стать ядром для быстрого развёртывания более многочисленных вооруженных сил.
Во время заседания Ллойд Джордж отвел Клемансо в сторону и убедил его отказаться от идеи призывной немецкой армии: Фош был поставлен перед фактом только на следующем заседании; его «яростные» протесты не подействовали на Клемансо, который всё же согласился на сокращении германской армии до 100 000 кадровых солдат. Окончательное принятие решение было отложено до возвращения Вильсона. В итоге Германия осталась скорее с полицейскими силами, чем с армией: 100 000 человек в сухопутных войсках и военно-морским флотом из 15 000 человек — без военно-воздушных сил, танков, бронированных машин, тяжелых орудий, дирижаблей и подводных лодок. Большая часть имеющихся у неё запасов оружия и все укрепления к западу от Рейна — а также и вдоль его восточного берега — должны были быть уничтожены. Только нескольким германским фабрикам разрешалось производить военные материалы и боеприпасы, а любой импорт военного снаряжения был запрещен. Численность гражданских чиновников и полиции должна была оставаться на довоенном уровне, а частным обществам — туристическим клубам, ассоциациям ветеранов и подобным организациям — не разрешалось проводить какую-либо военную подготовку среди своих членов. В средних школах и университетах Германии студенты больше не являлись курсантами. Все условия должны были выполняться самим немецким правительством — под надзором специальной международной контрольной комиссии[5].
Военно-морские силы и береговые укрепления. Гельголанд
Детали военных ограничений обсуждались уже после возвращения Вильсона. Так британское адмиралтейство стремилось уничтожить Кильский канал, который связывал Балтику и Северное море и, таким образом, позволял Германии перебрасывать свои крупные корабли минуя Копенгаген. Передача канала датчанам была исключена, поскольку они не проявили энтузиазма к потенциальному источнику проблем в будущем. Американцы же возражали против передачи канала под международный контроль, опасаясь создавать прецедент для Панамского канала. Компромисс, который и вошел в итоговый договор, просто фиксировал разрешения свободного прохода для кораблей и судов всех стран, которые находились в состоянии мира с Германией.
Британское предложение разрушить укрепления вдоль всего побережья Германии также вызвали вопросы у американской делегации: так Лансинг недоумевал «почему Германии не должно быть позволено защищать свои собственные берега»? Ллойд Джордж предложил решение: оборонительные укрепления были приемлемы, а наступательные — нет. В конце концов, все немецкие береговые укрепления были классифицированы как оборонительные — за исключением тех, которые действительно беспокоили британское адмиралтейство.
В Северном море были два небольших острова — Гельголанд и Дюне (Düne) — которые англичане передали Германии в 1890 году в обмен на Занзибар. С появлением самолетов, подводных лодок и дальнобойных орудий — и началом англо-германскую морскую гонки вооружений — «бесполезные клочки земли» превратились в «грозную военно-морскую базу». Британское адмиралтейство предложило просто забрать их. Французские делегаты были готовы поддержать только разрушение укреплений и гавани. На заседании Совета дошло до обсуждения судьбы волнорезов, за которыми в случае шторма могли укрыться и мирные рыбаки. Поскольку, по словам британских военных, рыбаки могли легко найти себе укрытие и в естественных портах, волнорезы были уничтожены: в 1930-х годах национал-социалисты восстановили как волнорезы, так и укрепления; после Второй мировой войны их снова взорвали.
Когда обсуждения коснулось судьбы германских подводных лодок, английские и американские делегации были единодушны в желании полностью от них избавиться. На этот раз возражения последовали со стороны Франции и Италии: представители Италии хотели поучаствовать в прибыли от металлолома, а французский флот хотел получить десять подводных лодок; остальные были уничтожены.
То что получило название «морское сражение в Париже» произошло позже: при попытки раздела надводных кораблей Германии. Первоначально ни американские, ни британские адмиралы не хотели видеть германские корабли в составе своих флотов по причине разнотипности вооружения и оборудования — и, как следствие, сложностей в эксплуатации. Вильсон считал «глупым» уничтожать совершенно новые корабли, хотя Ллойд Джорджу скорее понравилась идея их церемониального затопления посреди Атлантики. Французские и итальянские делегаты возражали: Франция, потратившая все свои ресурсы на победу в войне на суше, понесла потери на море, которые не могли быть восполнены в ближайшей перспективе. Разделить корабли между странами Антанты казалось разумным французским адмиралам. Японские представители неуверенно сообщили, что могли бы забрать несколько штук.
В связи с разгоравшимся англо-американским соперничеством на море вопрос приобрёл остроту. Ряд представителей Британии были твёрдо убеждены в необходимости для их страны доминировать в мировых океанах и мировой торговле. Расширение американского флота вызывало у них тревогу; они также не понимал зачем США нужен столь крупный флот, если американские лидеры действительно верили в действенность Лиги Наций как гаранта «мира во всём мире». В итоге американские лидеры пообещали изменить свою кораблестроительную программу, финансирование которой и так не находило поддержки в Конгрессе.
Территориальные вопросы
Не только численность армии, но и сама территория Германии — по мнению всех миротворцев — должна была сократиться. Конкретные цифры и регионы, однако, вызывали разногласия. Польские делегаты требовали передать их стране Верхнюю Силезии (с ее угольными месторождениями) и порт Данциг. Литовские представители требовали передать им порт Мемель.
Дания: Шлезвиг-Гольштейн
На северо-западе границы новой Германии были урегулированы относительно легко: нейтральная Дания претендовала на северную часть региона Шлезвиг-Гольштейн. Смешанное население из немецко- и датскоязычных жителей — и крайне запутанный правовой статус — делало проблему данной пары герцогств непростой. Правительство Дании просило Конференцию принять решение как можно скорее: крах старого режима породил в регионе революционные советы, а датскоязычные жители были лишены возможности проводить собрания, окна их домов разбивали, а коров — конфисковывали.
Принцип самоопределения помог избежать дискуссии о многочисленных документах, подписывавшихся за многие предшествовавшие века. Верховный совет передал вопрос на рассмотрение комитета, который также рассматривает и претензии Бельгии. Комитет выступил с предложением о плебисците. Уже после подписания Версальского договора, в феврале 1920 года, международная комиссия наблюдала за голосованием всех мужчин и женщин старше двадцати лет, проживавших в регионе. Результаты отразили языковые различия: северная часть проголосовала за присоединение к Дании, а южная — к Германии. Граница была проведена по результатам голосования и остается такой по сей день.
Франция: Рейн и Саар
Установление границ Германии на западе стало непростой проблемой. Потребность Франции в компенсации за потери в годы войны и попытка обезопасить себя от нового вторжения столкнулась с принципом самоопределения — наравне с многовековыми страхами британского правительства перед сильной Францией, доминирующей на европейском континенте.
На северной оконечности Эльзаса находились богатые угольные месторождения региона Саар. Франция остро нуждалась в угле, поскольку ее собственные месторождения были значительно разрушены в годы войны. И Клемансо, сразу после перемирия, напомнил британскому послу, что Великобритания однажды — в конце Наполеоновских войн — уже рассматривала вопрос о передачи Саара Франции. Премьер-министр надеялся таким образом стереть «горькое воспоминание о Ватерлоо».
Саар был лишь небольшой частью значительной территории на западном берегу Рейна: Клемансо утверждал, что Рейнскую область следует вывести из-под контроля правительства в Берлине, чтобы обеспечить будущую безопасность Франции — по его мнению «Рейн был естественной границей Галлии и Германии». Клемансо предлагал создать независимое государство, чей нейтралитет был бы гарантирован союзниками, как это уже было сделано Бельгией. Данный вопрос воспринимался Клемансо как ключевой: он был готов пойти на компромисс по многим другим требованиям Франции, если бы была достигнута его главная цель — безопасность. В частности он даже был готов пойти на ограниченное экономическое сотрудничество с Германией — и даже на снижение будущих репараций. Клемансо воспринимал мирный договор как «пакетное соглашение», в котором военные, гражданские и экономические вопросы были тесно переплетены.
Фош, мысливший в военных категория, настаивал на передаче Франции — или создании союза независимых государств — территорий вдоль всего Рейна.
Создать карусель Добавьте описание Германия впредь должна быть лишена... всего суверенитета над территориями левом берегу [Рейна], то есть всех возможностей для быстрого вторжения... в Бельгию и Люксембург...меморандум Фоша от января 1919 Создать карусель Добавьте описание
Французские войска составляли большинство оккупационных сил в Рейнской области и многие французские командиры разделяли взгляды Фоша: включая и маршала Анри Петена. Так генерал Шарль Манжен, полагал что со времени Рейнланд(«Прусское Порейнье») станет символом «бессмертной Франции, которая снова возродится как великая нация»; Манжен, чья военная карьера прошла в основном во французских колониях, видел в местных жителях «туземцев», которых можно было «сделать французами» с помощью концертов, фестивалей и, разумеется, «твёрдой рукой» (см. ассимиляция). Французские власти были готовы и на экономические уступки для жителей региона — в частности, они освободили их от продолжавшейся продовольственной блокады Германии.
В течение нескольких первых месяцев 1919 года казалось, что подобная тактика имела успех: сепаратистские настроения стали популярны среди преимущественно католических рейнландцев. Так обер-бургомистр Кёльна Конрад Аденауэр«заигрывал с сепаратизмом», но уже к весне 1919 года пришёл к выводу, что это было безнадежное дело. Сепаратисты оставались лишь небольшим меньшинством среди местного населения.
За передачу Франции прямого контроля над Рейнской областью высказался и президент Раймон Пуанкаре — его мнение получило значительную поддержку среди французов. В СМИ появились многочисленные публикации, согласно которым «Рейн всегда был границей между западной цивилизацией и чем-то более темным, более примитивным» и Франция была обязана «цивилизовать» Рейнскую область, в которой располагалась столица империи Карла Великого; жители Рейна «в действительности были французами в своих генах и сердцах» — подобное суждение мотивировалось любовью рейнландцев «к хорошему вину, радостям жизни, а также — их католицизмом».
Французские чиновники строили многочисленные схемы будущего устройства региона: постоянная оккупация союзными войсками, таможенный союз с Францией и так далее. Некоторые из них заходили в своих планах и далее, полагая необходимым разделение Германии на княжества: так «уничтожить работу Бисмарка» предлагал французский МИД. Американские делегаты не разделяли подход своих французских коллег, полагая что такой институт как Лига Наций, а не территории Рейнской области, обеспечит будущую безопасность Франции. Ллойд Джордж не имел определённого мнений: он опасался создания «новых Эльзаса и Лотарингии».
Точные планы Клемансо никогда не станут известны: когда всего через несколько лет после заключения Версальского договора МИД Франции попыталось подготовить краткую историю переговоров о Рейнской области, оно не смогло обнаружить в своих архивах ни одного документа по данной теме. Сам Клемансо ещё при жизни сжёг большую часть своего архива. Известно только, что в первые месяцы мирной конференции Клемансо проявлял заинтересованность Лигой Наций и молчал о Рейнской области. Он напрямую не затрагивал этот вопрос в своих разговорах с Вильсоном до временного возвращения последнего в Соединенные Штаты. По выражению Ллойд Джорджа, не блиставшего знанием географии, «старый тигр [прозвище Клемансо] хочет, чтобы медведь-гризли вернулся в свои Скалистые горы, прежде чем тигр начнет рвать немецкую свинью!».
25 февраля Андре Тардьё наконец представил официальное заявление Франции по Рейнской области, которое он составил по указанию Клемансо: меморандум содержал требования о том, чтобы западные границы Германии проходили по Рейну, а союзные войска заняли плацдармы на восточном берегу реки на постоянной основе. Тардье настаивал, что правительство Франции не желало аннексии какой-либо части Рейнской области, но он не сообщил кем и как она должна была управляться.
Мы расценили это как прямое и бесчестное предательство одного из основополагающих принципов, за который союзники боролись в годы войны и который они выдвинули перед своим народом...— Ллойд Джордж
С более реалистичных позиций Ллойд Джордж отметил, что попытка разделить Германию не сработает в долгосрочной перспективе: «между тем она вызовет бесконечные трения и может спровоцировать еще одну войну». Вильсон, находившийся в тот период в США, был столь же тверд: «Этого не будет», поскольку «аннексия данной территории даст повод для ненависти и усилит готовность возобновить войну на всей территории Германии». Президент приказал полковнику Хаузу не предпринимать в его отсутствии никаких самостоятельных действий по Рейнской области — Вильсон предполагал решить проблему лично.
В попытке прийти к компромиссу Ллойд Джордж, Клемансо и Хауз создали секретный комитет — за несколько дней до того, как корабль Вильсона пришвартовался в Европе. На секретных заседаниях Тардье мог уже открыто выступать за независимое Рейнское государство. «Франция никогда не будет довольна, если не будет защищена от повторения 1914 года». По его мнению, Франция имела право на то, чтобы в случае новой войны, боевые действия происходили не на французской земле. Керр ответил ему, что Британия не видит возможности ни для отделения Рейнской области от Германии, ни для постоянного размещения там своих войск, поскольку как британское общественное мнение, так и правительства доминионов выступали против этого. Одновременно, Керр заверил Тардье, что британские вооруженные силы вновь придут на помощь Франции, если Германия нападет на неё. Тардье указал своему коллеге, что они, вероятно, не успеют прибыть вовремя. Американский представитель преимущественно молчал и переговоры не приблизили компромисс.
К тому времени, когда Вильсон должен был вернуться в Париж, был достигнут значительный прогресс в военных пунктах договора — но границы Германии, включая Рейнскую область, были далеки от окончательного урегулирования, а сложный вопрос о репарациях, тесно связанный с новыми границами, оказался в тупике. Когда вечером 13 марта корабль Вильсона вновь прибыл в Брест, Хауз уже был там и передал президенту черновик договора.
Если сам полковник полагал, что он просто проинформировал американского лидера, миссис Вильсон, которая с неприязнью относилась к влиятельному советнику своего мужа, заявила, что президент был ошарашен: «он предпринимал сверхчеловеческие попытки, чтобы контролировать себя». По словам жены, Вильсон воскликнул, что «Хауз отдал всё, что я выиграл до того, как мы уехали из Парижа». Грейсон позже добавил, что президент «с ужасом» обнаружил, что Хауз не только согласился на создание независимой Рейнской республики, но и преуменьшил значение Лиги Наций — удалив упоминания о ней из текста договора. Сегодня известно, что Хауз не сделал ни того, ни другого, но противники Хауза были рады поддержать эту версию.
Хотя Вильсон и Хауз продолжили свои регулярные встречи, по Парижу начали ходить слухи, что у советника больше нет доверия «хозяина». Ллойд Джордж полагал, что основной конфликт возник позже — в апреле, когда он сам, Клемансо и Хауз встречались в апартаментах последнего в отели «Крильон». Хауз пытался сгладить спор между Вильсоном и представителями Италии по поводу статуса Адриатики. Президент вошел к комнату неожиданно для всех — и понял, что что-то происходит у него за спиной. Тот черновик, что Хауз предположительно передал Вильсону в Бресте, был предварительным «военно-экономическим договором», который оставлял сложные вопросы о границах и репарациях на будущее. Вильсон полагал, что никакой договор не должен быть утверждён, пока не был составлен и подписан устав Лиги Наций. Только под давлением Ллойд Джорджа он согласился с принятым без него решением о численности будущей немецкой армии.
Репарации
Проблема стоящая перед миротворцами в Париже была, одновременно, очень простой и предельно сложной. Простоту проблемы сформулировал Ллойд Джордж, сказав, что «кто-то должен был заплатить [за разрушения Великой войны]. Если Германия не была в состоянии платить, это означало, что британский налогоплательщик должен был заплатить.» Сложность была в «составление счета» и выяснении того, сколько Германия в действительности могла заплатить. Само упоминание репараций в будущем договоре вызвало разногласия в Совете: являлись ли они просто компенсацией ущерба от войны или маскировали собой классическую контрибуцию, налагавшуюся на проигравшую сторону по окончанию многочисленных войн XVIII—XIX веков?
Создать карусель Добавьте описание Вопрос о репарациях вызвал больше сложностей, раздоров, тяжелых чувств и задержек в ходе Парижской мирной конференции, чем любой другой пункт [Версальского] договора.— Томас В. Ламонт Создать карусель Добавьте описание
Представители Нового Света заняли «высокую моральную позицию»: они ничего не хотела для себя, но ожидала, что европейцы вернут деньги, которые американское правительство и банки одолжили им во время войны. Для европейцев репарации были как способом безболезненно погасить свои долги, так и возможностью для восстановления народного хозяйства. Франция понесла самый крупный прямой ущерб, поскольку север страны был в значительной степени разрушен; Бельгия — пострадала больше других стран в процентном отношении; Великобритания потратила больше всего денег.
Сумма
Вопрос о германских финансовых возможностях был ключевым: если цифра будет «неподъемной» для страны, то экономика Германии может рухнуть, что никак не поможет британским экспортерам, надеявшимся получить прибыли на немецком рынке; если сумма будет слишком мала, германская промышленность быстро восстановится — что уже не устраивало представителей Франции. Заинтересованность всех сторон приводила к преувеличениям и усложнениям: правительства Антанты стремились завысить свои потери; власти Германии — преуменьшить свои возможности.
Поскольку миротворцы не смогли договориться об окончательной цифре, переговоры о которой рисковали затянуться на годы, Версальский договор включал в себя лишь положение о специальной комиссии, состоящей из представителей союзников, у которой было два года для определения размера и формы репарации. В последствии это привело к тому, что среди немцев стало популярно обвинение Антанты в том, что она заставила их «подписать незаполненный чек».
Хотя по прошествии десятилетий историки и экономисты все чаще приходят к выводу, что бремя репараций было невелико — оно стало одним из ключевых символом Версальского мира. Новая веймарская демократия начала своё существование сразу с тяжелым бременем долгов, а германские национал-социалисты смогли воспользоваться «понятным» недовольством широких слоёв населения. Экономист Джон Мейнард Кейнс помог создать упрощённую, но убедительную картину формирования экономических условий мира, в которой «мстительный» Клемансо, «вечно колеблющийся» Ллойда Джордж и «жалкий» Вильсон, которого обманули его партнёры по переговорам, вместе «раздавили» Германию своими требованиями (см. Историография). Сам Кейнс полагал, что Германия сможет заплатить не более 2 миллиарда фунтов (10 миллиардов долларов).
«Новый экономический порядок» и США
В конечном итоге все зависело от позиции США: хотя с формальной точки зрения Британия все еще была страной-кредитором, а общий долг Франции составлял лишь 3,5 миллиарда долларов, реальность была далека от этих цифр. Франция и Великобритания предоставили крупные займы царскому правительству Российской империи, которое не выполнило своих обязательств, а другие союзники по Антанте, такие как Италия и Румыния, не имели возможности начать погашение своих долгов.
Мысль о том, что США должны использовать свои финансовые возможности для того, чтобы европейская экономика снова заработала, была в течение некоторого времени популярна и предлагалась целым рядом экспертов в различных формах. Французские делегаты поддерживали эти планы по укреплению экономического сотрудничества: так министр торговли и промышленности Франции Этьен Клементель (Étienne Clémentel) предложил свой план «нового экономического порядка», в котором организация и координация усилий сменили бы «расточительную конкуренцию» довоенного времени, координацию подобной системы предполагалось поручить «технократами». Согласно плану, после того как власти Германии наведут порядок в собственной стране, Германия также сможет стать частью новой мировой экономики. Схема вызвало активное противодействие со стороны американских делегатов и не получила поддержки со стороны британских; она была окончательно отклонена в апреле 1919 года. Усилия Клементеля принесли плоды только после Второй мировой войны, когда Жан Монне — помощником Клементеля в Париже — стал одним из основателей Европейского объединения угля и стали, из которого со временем возник Европейский Союз.
Британские делегаты несколько раз намекали своим американским коллегам, что были бы не против отмены хотя бы процентных платежей по своим кредитам на несколько лет. Ллойд Джордж же прямо предлагал просто отменить все долги внутри стран-союзников. Казначейство в Вашингтоне и республиканский Конгресс не было согласны с таким подходом. Сложные схемы были отброшены и миротворцы вернулись к вопросу о репарациях со стороны Германии и её бывших союзников.
Вскоре после открытия конференции, Верховный совет создал комиссию по возмещению ущерба, которая должна была ответить на тесно связанные между собой вопросы: (1) сколько должны заплатить Центральные державы, (2) сколько они были в состоянии заплатить и (3) в какой форме должна была производиться оплата. Подкомитет по последнему пункту встречался редко, но два других подкомитета проводили сессию днем и ночью, производя многочисленные документы. К 14 февраля комиссия уже зашла в тупик: американские эксперты настаивали за относительно умеренной сумме, в то время как их британские и французские коллеги требовали существенно большего. Британцы требовали репараций на сумму в 24 миллиарда фунтов (120 миллиардов долларов), французы — 44 миллиарда фунтов (220 миллиардов долларов); американцы рекомендовали 4,4 миллиарда фунтов (22 миллиарда долларов).
Они играют с миллиардами, как дети играют с деревянными кубиками…
Американские делегаты планировали включить в договор фиксированную сумму репараций: по мнению экспертов из Нового Света, это помогло бы положить конец финансовой неопределенности, которая сдерживала восстановление экономики Европы. Их европейские коллеги не были согласны, поскольку опасались как слишком низкой, так и слишком высокой цифры. В период подготовки Версальского договора европейские делегаты, как и общественное мнение, были больше обеспокоены получением компенсации от Германии, нежели экономическим ростом.
Германские облигации и пенсии
Делегаты в Париже осознавали, что «шаткое» правительство в Берлине не могло предоставить им достоверную статистику — даже если бы оно того захотело. С потерей внешней торговли, экономика Германии потеряла важный источник дохода. В годы войны, по политическим причинам, налоги в Германской империи поддерживались низкими, а военные расходы оплачивались в основном за счет выпуска огромного количества военных облигаций и специальных банкнот: план кайзеровского правительства заключался в том, что Германия выиграет войну и сможет переложить свои расходы на побежденного противника. В последний год войны план начал реализовываться — договоры в Брест-Литовске и Бухареста передали в Берлин контроль над масштабными ресурсами в Восточной Европе. Большевики успели даже начать выплаты золотом и нефтью.
В побежденной Германии 1919 года консерваторы продолжали активно протестовать против любых попыток поднять налоги или объявить дефолт по государственным облигациям; одновременно представители левых политических сил настаивали на выделении льгот для ветеранов войны, вдов и сирот погибших солдат, а также — на субсидировании стоимости продовольствия и повышении заработной платы для рабочих. Правительство соглашалось с обоими группами: пока дефицит бюджета к 1921 году не составил две трети от его объема. Идея сокращать расходы или повышать налоги для выплаты репараций не находила никакой поддержки в немецком обществе.
«Репарация» или «контрибуция»
Комиссия во главе с американским армейским инженером провела, вероятно, наиболее подробное исследование разрушенных войной регионов Франции и Бельгии — в январе 1919 года комиссия оценила, что только на получение достоверной оценки предстоящих затрат, необходимых для устранения ущерба от войны, потребуется не менее двух лет. Цифры, приводившиеся правительствами Франции и Бельгии, не вызывали доверия у британских дипломатов — они подозревали своих союзников в недобросовестном проведении расчётов с целью завысить ущерб.
Много разногласий существовало и по поводу того, что собственно считать «ущербом». Вильсон неоднократно повторял, что он будет рассматривать только возмещение ущерба, причиненного незаконными актами во время войны — а не сами военные расходы. Его «Четырнадцать пунктов» содержали лишь часть о «восстановлении» захваченных территорий и обещание не накладывать контрибуций на проигравшую стороны. Когда германские представители подписали перемирие, они имели ввиду именно такую программу дальнейших действий — Германия не собиралась компенсировать финансовые ресурсы, потраченные союзными правительствами на боеприпасы или на питание своих солдат. Попытки Ллойд Джорджа «стереть грань» между репарацией и контрибуцией не нашли пониманию у Вильсона.
Пенсии британским вдовам и сиротам
Британские делегаты были обеспокоены перспективной того, что им удастся получить только компенсацию за потопленные корабли — а Франция получит львиную долю репараций. По мнению британцев, французское правительство понесло в годы войны значительные финансовые потери не столько от действий солдат противника, сколько от своего обычного неэффективного управления финансами. Британские власти также подозревали своих французских коллег в том, что те не особо старалась погасить свои долги перед Великобританией: так Черчилль заявлял, что «в то время как Франция двигалась к банкротству как нация, французы становились богаче как отдельные личности».
Ллойд Джордж пытался уговорить Вильсона на более широкую оценку ущерба, а в конце марта 1919 года попытался угрожать ему отказом Великобритании от подписания договора. Южно-африканский делегат Ян Смэтс нашёл оригинальное решение: он указал, что при заключили перемирие, европейские союзники заявили — а американцы согласились — что Германия несет ответственность за весь ущерб, нанесенный гражданским лицам в результате ее агрессии. Таким образом, возмещение должно включать в себя пособия по расставанию с семьями, а также — пенсии вдовам и сиротам солдат. Эффект от нового расчёта заключался в удвоении потенциального счета — сам Смэтс отмечал, что, если бы пенсии были исключены, Франция получила бы большую часть репараций.
Несмотря на мнение американских экспертов, посчитавших аргументу Смэтса абсурдными, Вильсон согласился с предложением.
Логика! Логика! Мне наплевать на логику. Я собираюсь включить пенсии!— Вильсон
Хотя Вильсона уже в 1919 году обвинили в отступлении от собственных позиций, озвученных до подписания перемирия, впоследствии Ллойд Джорджа обвиняли еще больше — поскольку он позволил британской общественности мечтать о взыскании огромных сумм с Германии. Когда представитель Австралии Уильям Хьюз впервые заговорил о многомиллионных компенсациях, Ллойд Джордж отметил, что Германия сможет собрать такую сумму только за счет расширения производства и вывоза дешевых товаров на мировые рынки:
Создать карусель Добавьте описание Это означало бы, что в течение двух поколений немецкие рабочие будут нашими рабами.— Ллойд Джордж Создать карусель Добавьте описание
Более того, Ллойд Джордж понимал, что это нанесет ущерб как британской экономике, так и торговле. Тем не менее именно Ллойд Джордж сделал Хьюза председателем комитета, ответственного за составление предварительной оценку платежеспособности Германии. Группа, состоявшая преимущественно из сторонников «жесткой линии» в отношении немцев, предприняла некоторые попытки собрать факты о положении Германии, но преимущественно она полагалась на личные впечатления и зачастую выдавала желаемое за действительное — «в целом это был самый странный комитет, в котором мне когда-либо приходилось участвовать», писал позже канадский представитель сэр Джордж Фостер (George Eulas Foster).
Колебания Ллойд Джорджа
Ллойд Джордж продолжил колебаться: с одной тороны он выступал за высокие репарации на встречах с Вильсоном и Клемансо, с другой — говорил об умеренности в своем знаменитом «Документе из Фонтенбло» (меморандуме Фонтенбло), составленном в конце марта. У исследователей складывалось впечатление, что иногда британский премьер прислушивался к «умеренным» экономистам Кейнсу и Монтегю, а иногда — к бывшему управляющему Банка Англии лорду Канлиффу и судье лорду Самнеру. Последняя пара — прозванная Кейнсом, который крайне неприязненно относившийся к своим соперникам, «небесными близнецами» (см. диоскуры) — впоследствии рассматривались как участниками, так и исследователи, как два «худших человека» на конференции: «Они всегда приходят вместе и их всегда вызывают, когда необходимо совершить какой-то особенно гнусный поступок». Сам Ллойд Джордж позднее утверждал, что и он был потрясен полным отсутствием у «близнецов» здравого смысла. Во время подготовки Версальського договора он, однако, «лукаво» намекал американцам, что, хотя он сам и предпочел бы более низкие репарации, он не мог заставить «близнецов» согласиться.
Сами Канлифф и Самнер полагали, что от них требовалось заключить как можно более выгодную сделку для своей страны; и они были готовы пойти на компромисс, если бы премьер-министр отдал им такой приказ. Колебания Ллойд Джорджа повредили его репутации как внутри, так и вне Британии — вызвав целый ряд проблем в отношениях с коллегами в Париже. Раздражение нерешительностью премьер-министра накопилось среди американских миротворцев, включая Вильсона. Профессор Маргарет МакМиллан полагала, что проблема заключалась в том, что и сам Ллойд Джордж не был уверен в том, чего он хочет или чего от него ждёт британская публика.
С одной стороны, Германию следовало «наказать» — в этом была и моральная составляющая, и защита интересов Британии. Но разбиравшийся в финансовых и торговых вопросах премьер одновременно понимал, что рано или поздно англичане снова смогут вести торговлю с немцам — и он не хотел уничтожать Германию. А противостоять требованиям высоких репараций было, по сути, «политическим самоубийством» — поскольку общественное мнение ждало именно этого. Идея, высказанная Вильсоном, что Ллойд Джорджу стоит поступиться политической карьерой ради «более величественного места в истории», не нашла поддержки у британского премьер-министра. Отказаться от предвыборных обещания декабря 1918 года — включавших в себя: «1. Накажем кайзера; 2. Сделаем так, чтобы Германия заплатила.» — означало дать дорогу своим политическим противникам.
В апреле Ллойд Джордж получил телеграмму, подписанную 370 членами британского парламента, в которой его просили оставаться верным своим предвыборным выступлениям. Премьер срочно вернулся в Лондон и 16 апреля в Палате общин«обрушился» на своих критиков с длинной речью. Он покинул трибуну под громкие аплодисменты; вернувшись в Париж, он сказал Фрэнсис Стивенсон, что он выиграл — «овладел Палатой, не сказав им абсолютно ничего о ходе мирной конференции».
Давление на премьера оказывали и доминионы империи. Если канадские делегаты — как и многие другие делегаты от доминионов — заняли американскую позицию, то австралийские миротворцы стремились получить максимум. Так Хьюз считал, что возражение США против высоких репараций «беспринципно и корыстно»: он видел ситуацию так, что нейтральные Штаты получили на ранних этапах войны большую прибыль, пока Британская империя проливала кровь и тратила деньги. В итоге, без немецких денег Великобритания проиграет предстоящую конкуренцию с США за мировое экономическое превосходство.
В имевшихся обстоятельствах решение Ллойд Джорджем современные исследователи находили более успешным, чем могло показаться на первый взгляд. Убедив Вильсона включить в расчёт пенсии, он увеличил долю Британии (за счёт Франции и Бельгии); не упоминая фиксированную сумму, он сумел сохранить на своей стороне общественное мнение империи. Он также подстраховался и тем, что в частном разговоре призвал социалистов громче выступать против репараций, формируя общественный протест против слишком жесткого обращения с новой Германией.
Франция и отложенный расчёт
Министр финансов Луи-Люсьен Клотц — про которого саркастичный Клемансо говорил, что он был «единственным евреем, которого я знал, который ничего не понимал о финансах» — вызывал презрение у многих участников переговор о мире с Германией, отмечавших узость взглядов французского чиновника, который настаивал на том, что в голодающую Германию не следовало поставлять продовольствие. Формально именно Клотц отвечал за финансовую сторону договора; при этом решения принимал сам Клемансо — Клотц был его верным и исполнительным подчинённым.
В частном порядке Клемансо признавал, что Франция никогда не получит того, на что надеется — и даже вёл неформальные переговоры об «умеренных» репарациях. Но — как и Ллойд Джордж — Клемансо был обязан беспокоиться об общественном мнении, а большинство французов видели ситуацию просто: Германия вторглась в Бельгию, боевые действия велись на бельгийской и французской земле, Германия должна заплатить. Традиционный взгляд, в рамках которого платил проигравший, также был силён: Франция выплачивала контрибуцию в 1815 году и делала это снова после 1871 года; теперь пришёл черед немцев.
Франция и Бельгия с самого начала настаивали, что требования о компенсации прямого ущерба от боевых действий должны иметь приоритет при любом распределении будущих репараций. Разрушения в Бельгии были масштабны. Индустриальный север Франции также пострадал: немецкие войска отправили в Германии все ценное оборудование и уничтожили большую часть остального. Даже отступающие в 1918 году части нашли время, чтобы взорвать важнейшие угольные шахты Франции, располагавшиеся в регионе — а судя по захваченным документам, складывалось впечатление, что они намеревались нанести максимальный урон французской промышленности, чтобы избавиться от конкурента для германских фабрик и заводов.
Франция и Бельгия также надеялись включить и военные расходы в окончательный «счёт». Позиция Бельгии была сильнее, поскольку Вильсон уже не раз давал понять, он был готов принять в расчет весь ущерб от вторжения войск Германской империи в августе 1914 года. Французская позиция было явно слабее; и Клемансо — который не хотел противодействовать американским делегатам, в поддержке которых он нуждался в вопросам по безопасности Франции — решил не настаивать на включении масштабных французских военных расходов. Он осознавал, хотя и не говорил об этом публично, что существует предел того, сколько Германия сможет заплатить. Клотц же прямо признал это в своём заявлении Комиссии по иностранным делам при Французской палате депутатов: включение военных расходы привели бы к выставление такого счёта, на оплату которого нельзя было надеяться даже в самых смелых мечтах.
Был и ещё один фактор: французские делегаты быстро поняли, что Великобритания потратила на войну больше, чем Франция — то есть включение военных расходов увеличит британскую долю в будущих репарациях. Французские представитель незаметно изменили свое политический курс, утверждая, что должны быть включены только прямые убытки — разрушенные города и деревни, затопленные угольные шахты, и уничтоженные железнодорожные линии (подавляющее большинство которых находилось на французской территории). Подобная методика расчёта давала бы Франции около 70 процентов от всех немецких платежей, а Великобританию — 20 процентов; остальное приходилось на Бельгию, Италию и Сербию. В ходе интенсивных переговоров британцы настаивали на получении 30 процентов, оставляя французам только 50 (оставшиеся 20 % распределялись бы между остальными державами). Потребовалось много времени — переговоры длились до 1920 года — чтобы получить окончательное соглашение: о 28 % для Великобритании и 52 % для Франции.
Следует отметить, что французские делегаты вскоре опустили сумму общих требований к Германии до 8 млрд фунтов (40 млрд долларов) — то есть чуть более чем до четверти от того, что они требовали ранее. Столь значительна уступка не устроили Канлиффа, представляющего Великобританию — он не хоте говорить ни о какой сумме менее чем в 9,4 млрд фунтов стерлингов (47 млрд долларов). Именно это разногласие стало причиной отсутствия точной цифры в итоговом тексте договора; и оно никак не вписывалось в «ярко нарисованную» Кейнсом картину переговоров, где «мстительная Франция намеревалась уничтожить Германию».
Отсутствие конкретной суммы, как написал один из американских экспертов в своем дневнике, «избавит Великобританию и Францию от их проблем с обнародованием небольшой цифры, которую они должны были получить от репараций, потому что оба премьер-министра считают, что их правительства будут свергнуты, если факты станут известны общественности». К тому времени как специальная комиссия установила в 1921 году окончательный итог в 132 миллиарда золотых марок — примерно 6,5 миллиарда фунтов стерлингов или 34 миллиарда долларов — эмоции в отношении Германии, особенно в Британии, стали остывать.
Пункт 231: Ответственность за развязывание войны
Немецкая делегация, которая прибыла в Версаль в мае, активно протестовала против решения Антанты не объявлять окончательных цифр:
Создать карусель Добавьте описание Не установлено никаких ограничений [на сумму репараций], за исключением способности немецкого народа к оплате, определяемой не его уровнем жизни, а исключительно его способностью удовлетворять требования своих врагов своим трудом. Таким образом, немецкий народ будет осужден на вечный рабский труд. Создать карусель Добавьте описание
Специальная комиссия по репарациям, однако, должна была учитывать платежеспособность Германии; кроме того, категории ущерба, за которые должны были быть выплачены репарации, были четко ограничены; часть из категорий (например, пенсии) в принципе не могли быть рассчитаны точно заранее — что, однако, не делало их «вечными».
Началом раздела о репарациях в Версальском договоре стали две статьи — статьи 231 и 232 — которым в дальнейшем предстояло стать как объектом особой ненависти среди значительной части населения Германии, так и поводом для дискуссий среди бывших союзников. Статья 231 прямо возлагала на Германию и ее союзников ответственность за весь ущерб, причиненный войной; статья 232 ограничивала данный ущерб — в связи с тем, что ресурсы Германии фактически являлись ограниченными. Пункт об «ответственности за развязывание войны» (п. 231) был введен в мирный договор после долгих дебатов и многочисленных изменений: он появился там в первую очередь для того, чтобы убедить англичан и французов в том, что юридическая ответственность Германии за развязывание Великой войны была четко установлена. Автором текста стал молодой адвокат Джон Фостер Даллес: сам он полагал, что как установил ответственность, так и успешно ее ограничил; в целом он считал договор справедливым. Европейские союзники были довольны его формулировкой — в частности её поддержал Ллойд Джордж. Никто из участников составления Версальського мирного договора в ходе многочисленных дискуссий даже не предположил, какие последствия будут у включения в текст этих двух небольших абзацев.
Условия договора
Несмотря на действие перемирия, подписанного с Германией 11 ноября 1918 года, и фактического окончания боевых действий (войны), потребовалось ещё шесть месяцев переговоров в рамках Парижской мирной конференции 1919−1920-х годов. Переговоры между силами союзников начались 18 января 1919 года в зале фр. de l'Horloge в здании Министерства иностранных дел Франции на фр. Quai d'Orsay (Париж). Первоначально в переговорах принимали участие 70 делегатов из 27 стран. После поражения представители Германии, Австрии и Венгрии были исключены из переговоров. Представители России также были исключены из переговорного процесса, поскольку Россия в 1918 году провела переговоры сепаратного мира с Германией, по условиям которого Германия получила значительную часть земли и ресурсов в России. До марта 1919 года наиболее важная роль в ходе чрезвычайно сложной и практически секретной подготовки переговорного процесса, а также выработки тяжёлых условий мирного договора отводилась регулярным встречам «Совета десяти», в который вошли главы правительств и министры иностранных дел пяти основных стран-победителей: Великобритании, Франции, США, Италии и Японии. В дальнейшем выяснилось, что создание необычной коалиции «Совета десяти» оказалось слишком громоздким и формальным мероприятием для эффективного принятия решений — представители Японии и министры иностранных дел большинства других стран участниц конференции перестали принимать участие в основных встречах. Таким образом, в ходе переговоров в рамках Парижской мирной конференции остались только представители «большой четвёрки». После того как были отклонены территориальные притязания в Фиуме (современная Риека), премьер-министр Италии Витторио Орландо покинул переговоры и возвратился только с целью подписания мирного договора в июне 1919 года. В конечном итоге окончательные условия договора были определены лидерами «большой тройки» — представителями стран-победительниц: британским премьер-министром Дэвидом Ллойд Джорджем, премьер-министром Франции Жоржем Клемансо и американским президентом Вудро Вильсоном. Даже этой небольшой группе было трудно выработать общие положения, потому что их цели вступали в противоречие друг с другом. В результате процесс подготовки текста мирного договора получил наименование «несчастный компромисс». Итак, после длительных секретных совещаний были выработаны условия мирного договора, который был подписан и зарегистрирован в Секретариате Лиги Наций 21 октября 1919 года. Договор вступил в силу 10 января 1920 года, после ратификации его Германией и четырьмя главными союзными державами — Великобританией, Францией, Италией и Японией. Среди подписавших Версальский мирный договор государств США, Хиджаз и Эквадор отказались его ратифицировать. Сенат США отказался от ратификации из-за нежелания США связывать себя участием в Лиге Наций (где преобладало влияние Великобритании и Франции), устав которой был составной частью Версальского договора. Взамен этого договора США заключили с Германией 21 июля 1921 года особый договор, почти идентичный Версальскому, но не содержавший статей о Лиге Наций.
Правовые ограничения для Германии
На Германию была возложена вся ответственность за ущерб, нанесенный в ходе боевых действий:
- Статья 227 обвиняет бывшего германского императора Вильгельма II в преступлении против международной морали и требует преданию его суду как военного преступника.
- Статьи 228—230 объявляют многих других немцев военными преступниками.
- Статья 231 («War Guilt Clause») возлагает всю ответственность за войну на Германию и её союзников, которые должны нести всю полноту ответственности за весь нанесённый ущерб гражданскому населению союзников.
Шаньдунский вопрос
Шаньду́нский вопро́с (кит. трад. 山東問題, упр. 山东问题, пиньинь: Shāndōng wèntí) — возникший в 1919 году спор относительно статьи 156 Версальского договора.
Германская империя в 1896 году вынудила Цинскую империю уступить в аренду на 99 лет территорию на полуострове Шаньдун, где немцами была организована Цзяочжоуская концессия. После свержения в 1911 году монархии в Китае, одной из целей политики нового правительства стала ликвидация последствий неравноправных договоров и возвращение Китаю отторгнутых у него территорий. В августе 1914 года после начала Первой мировой войны китайское правительство объявило о своём нейтралитете и обратилось к воюющим державам с просьбой не переносить военные действия на «арендованные» державами китайские земли. Однако китайское обращение было проигнорировано, и осенью 1914 года японские и британские войска захватили Цзяочжоускую концессию. После этого Япония предъявила Китаю «Двадцать одно требование», которые тот был вынужден принять. Окончание Первой мировой войны вызвало подъём патриотического движения в Китае. Китайский народ надеялся, что ввиду участия Китая в войне на стороне Антанты западные державы примут решение о непризнании территориальных захватов Японии в провинции Шаньдун, и отменят подписанное в 1915 году кабальное для Китая соглашение на основе «21 требования». Однако 30 апреля 1919 года стало известно, что Парижская мирная конференция отвергла все претензии китайской делегации, а районы, захваченные Японией в Китае и её привилегии сохранены. В ответ в Китае развернулась мощная всенародная борьба, вошедшая в историю как «Движение 4 мая», под влиянием которого, в июле Веллингтон Ку отказался подписывать в Париже мирный договор. В сентябре 1919 года Китай объявил о прекращении состояния войны с Германией. После подписания в 1921 году Китаем сепаратного мирного договора с Германией посредничество в урегулировании «Шаньдунского вопроса» взяли на себя Соединённые Штаты Америки. В ходе Вашингтонской конференции Япония была вынуждена 4 февраля 1922 года подписать соглашение о возвращении Китаю земель в Шаньдуне и железной дороги Циндао-Цзинань; взамен японские граждане получили в Шаньдуне особые права.
Аннексия территорий
Версальский мирный договор имел целью закрепление передела мира в пользу государств-победителей. Согласно условиям мирного договора Германия возвращала Франции Эльзас-Лотарингию (в границах 1870 года); передавала Бельгии округа Эйпен-Мальмеди, а также так называемую нейтральную и прусскую части Морене; Польше — Позен (Познань), части Померании (Поморья) и другие территории Западной Пруссии; Данциг (Гданьск) и его округ был объявлен «вольным городом»; Мемельская (Клайпедская) область (Мемельланд) передана под управление держав-победительниц (в феврале 1923 года присоединена к Литве).
Вопрос о государственной принадлежности Шлезвига, южной части Восточной Пруссии и Верхней Силезии должен был быть решён плебисцитом. В результате часть Шлезвига перешла в 1920 году к Дании, часть Верхней Силезии в 1921 году — к Польше (см.: Верхнесилезский плебисцит), южная часть Восточной Пруссии осталась у Германии (см.: Варминско-Мазурский плебисцит); к Чехословакии отошёл небольшой участок силезской территории (Глучинская область).
Земли на правом берегу Одера, Нижняя Силезия, большая часть Верхней Силезии и другие остались у Германии. Саар переходил на 15 лет под управление Лиги Наций, а по истечении 15 лет судьба Саара должна была решиться путём плебисцита. Угольные шахты Саара были переданы в собственность Франции.
Восточные границы Польши устанавливались по линии реки Буг, западнее Бреста и Гродно, по линии разграничения, известной как линия Керзона.
По договору Германия признавала и обязывалась строго соблюдать независимость Австрии, а также признавала полную независимость Польши и Чехословакии. Вся германская часть левобережья Рейна и полоса правого берега шириной в 50 км подлежали демилитаризации. В качестве гарантии соблюдения Германией части XIV Договора выдвигалось условие временной оккупации части территории бассейна реки Рейн союзными войсками в течение 15 лет
Передел германских колоний
Германия лишалась всех своих колоний, которые позднее были поделены между главными державами-победительницами на основе системы мандатов Лиги Наций.
Передел германских колоний был осуществлён следующим образом. В Африке Танганьика стала подмандатной территорией Великобритании, район Руанда-Урунди — подмандатной территорией Бельгии, «Треугольник Кионга» (Юго-Восточная Африка) был передан Португалии (названные территории ранее составляли Германскую Восточную Африку), Великобритания и Франция разделили Того и Камерун; ЮАС получил мандат на Юго-Западную Африку. В Тихом океане в качестве подмандатных территорий к Японии отошли принадлежавшие Германии острова севернее экватора, к Австралийскому Союзу — Германская Новая Гвинея, к Новой Зеландии — острова Западное Самоа.
Германия по Версальскому мирному договору отказывалась от всех концессий и привилегий в Китае, от прав консульской юрисдикции и от любого вида собственности в Сиаме, от всех договоров и соглашений с Либерией, признавала протекторатФранции над Марокко и Великобритании над Египтом. Права Германии в отношении Цзяо-Чжоу и всей Шаньдунской провинции Китая отходили к Японии (вследствие этого Версальский договор не был подписан Китаем).
Репарации и ограничения на вооружённые силы
По договору вооружённые силы Германии должны были быть ограничены 100-тысячной сухопутной армией; обязательная военная служба отменялась, основная часть сохранившегося военно-морского флота подлежала передаче победителям, были также наложены жёсткие ограничения на строительство новых боевых кораблей.
Германии запрещалось иметь многие современные виды вооружения — боевую авиацию, бронетехнику (за исключением небольшого количества устаревших машин — бронированных автомобилей для нужд полиции). Германия обязывалась возмещать в форме репараций убытки, понесённые правительствами и отдельными гражданами стран Антанты в результате военных действий (определение размеров репараций возлагалось на особую Репарационную комиссию). Фактически ограничения на вооружения, особенно после прихода к власти нацистов, не соблюдались, о чём советскую разведку информировал глубоко законспирированный в Берлине агент, сотрудник гестапо, начальник отдела контрразведки на военно-промышленных предприятиях Германии Вилли Леман.
3 октября 2010 года Германия последним траншем в 70 миллионов евро завершила выплату репараций, наложенных на неё Версальским мирным договором (269 миллиардов золотых марок — эквивалент примерно 100 тысяч тонн золота). Выплаты прекращались после прихода к власти Гитлера, и были возобновлены после Лондонского договора 1953 года.
Последствия в отношении России
Согласно статье 116 Германия признавала «независимость всех территорий, входивших в состав бывшей Российской империи к 1 августа 1914 года», а также отмену Брестского мира 1918 и всех других договоров, заключённых ею с большевистским правительством. Статья 117 Версальского договора ставила под сомнение легитимность большевистского режима в России и обязывала Германию признать все договоры и соглашения союзных и объединившихся держав с государствами, которые «образовались или образуются на всей или на части территорий бывшей Российской империи».
Соблюдение договора
После прихода к власти нацистов в 1933 году ограничения, наложенные на Германию, должным образом не контролировались европейскими державами или же нарушения их намеренно спускались Германии с рук. Силовых рычагов принуждения Германии к исполнению договора в 1930-х годах у западных держав уже не имелось. 16 марта 1935 года рейхсканцлер Гитлер подписал закон о введении всеобщей воинской повинности и образовании вермахта, что означало фактический односторонний выход Германии из ограничений, установленных Версальским договором. В Германии началось бурное военное строительство с прицелом на внешнюю экспансию, — поскольку, согласно нацистской идеологии, немецкому народу, избавленному от внутренних противоречий, для благоденствия необходимы новые территории. Первые испытания прототипов баллистических ракет под руководством Вернера фон Брауна Германия провела вообще на законных основаниях, поскольку о ракетном оружии в Версальском договоре даже и речи не было, никто тогда не мог подумать, что прогресс военной техники так быстро шагнёт вперёд. Вскоре Германия провела ремилитаризацию Рейнской области, аншлюс Австрии, отторжение Судетской области Чехословакии и последующую оккупацию Чехии и Моравии, открыла Вторую мировую войну. Как пояснял советский дипломат Юлий Квицинский, комментируя крах Версальского договора, любой международный договор, а в особенности основанный на принуждении побеждённого, действует ровно до тех пор, пока сохраняется соотношение сил, при котором договор был заключён
Территории, отторгнутые у Германии по Версальскому договору
Реакция
Условия Версальского мирного договора многими считаются исключительно унизительными и жестокими по отношению к Германии. Считается, что его условия привели к крайней социальной нестабильности внутри страны после начала мирового экономического кризиса в 1929 году, способствовали популярности ультраправых сил и приходу к власти нацистов (в 1933 году). При этом существуют и противоположные мнения о чрезмерной мягкости договора по отношению к Германии.
Условия Брестского мира давали возможность представить, какой мир должны были бы подписать страны Четверного согласия, проиграй они войну, и свидетельствовали о том, как безосновательны были жалобы Германии на Версальский мир, бывший во всех отношениях более мягким.
Это не мир, это перемирие лет на двадцать.
Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов. Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве.
Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей… Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля.
